20 мая в Тольятти состоялась пресс-конференция тольяттинской автономной некоммерческой организации «Проект Апрель» совместно с российским Фондом содействия защите здоровья и социальной справедливости им. Андрея Рылькова, посвященная истории лечения тольяттинки Оксаны Шпагиной.
В начале конференции сотрудник АНО СПН «Проект-Апрель» Наталья Вершинина отметила, что поводом для встречи стала подача обращения к специальным докладчикам Организации объединенных наций по правам человека. В понедельник, 20 мая, Оксана Шпагина подала жалобу Специальным Докладчикам ООН по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, вопросу о пытках и других жестоких видах обращения и наказания, а также вопросу о праве каждого человека на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья.
Свой рассказ Оксана Шпагина начала с того, что в один прекрасный день увидела на тесте для определения беременности две полоски. Она была на седьмом небе от счастья. Конечно, в ее положении воспитывать ребенка нелегко — с мужем они разошлись, родителей у девушки нет. Но она твердо знала, что маленький беззащитный человечек внутри нее должен появиться на свет.
Как вспоминает сама Оксана, уверенность в этом разрушили медики. По ее словам, на первом приеме гинеколог сразу же спросила об имеющихся заболеваниях. Услышав в ответ диагнозы «гепатит» и «ВИЧ», доктор стала настаивать на аборте, мол, с такими болячками здорового ребенка не родишь. Девушка оказалась перед страшной дилеммой.
— С одной стороны, я прислушивалась к совету врача, что нужно делать аборт, но с другой думала, что все смогу, все переживу. Я слышала истории, что в таких ситуациях рождаются здоровые дети, — говорит Оксана Шпагина. — Но наставления врача сыграли свою решающую роль. В Медгородке мне сообщили, что разрешение на операцию при сроке 20 недель не дается, так как у плода нет отклонений. Но за деньги можно сделать все. Операцию мне оценили в 35 тысяч рублей. Началась подготовка: анализы, УЗИ. На тот момент, когда подруга узнала о моей ситуации, я лежала в больнице уже два дня. Она пришла и сказала, чтобы я собирала вещи, убедила меня, что нужно рожать, привела хорошие примеры.
Я забрала деньги и уехала. А затем снова обратилась к гинекологу, сказав, что решила рожать. Гинеколог стала говорить, мол, зря. Я снова засомневалась. На почве этого сорвалась и начала принимать наркотики, хотя до этого не зависела два года.
В следующие несколько месяцев женщина успела полежать в наркологическом отделении, где доктора, узнав, что она беременна, не стали вводить ей препараты, опасные для будущего ребенка. Разрешения на аборт у нее по-прежнему не было. И даже анализы врачи не могли взять, потому что, по ее словам, в процедурном кабинете не смогли найти вену. Как рассказывает Оксана, родственники также оказывали на нее давление, настаивая на преждевременных родах… Снова срыв, наркотики. К гинекологу Оксана пришла на 7-м месяце беременности, похудев на 9 килограмм, и получила направление в роддом на экстренное кесарево сечение.
Родилась дочка. Сейчас ей 1 год и 8 месяцев. Вопреки прогнозам врачей она здорова, у нее не подтвердился ни ВИЧ, ни гепатит. Оксана устроилась на работу, наркотики не употребляет. И отстаивает свое право и права других наркозависимых женщин на квалифицированную медицинскую помощь и толерантное отношение врачей.
Как прокомментировала ситуацию президент Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости им. Андрея Рылькова Анна Саранг, то, что в нашей стране при беременности наркозависимым женщинам не оказывают должную медицинскую помощь — это действительно проблема. Виной тому не только стигма и дискриминация, но и реальное отсутствие у здравоохранения каких-либо возможностей.
— Беременная женщина не может попасть на наркологическое лечение, потому что существующие стандарты лечения предполагают использование медикаментов, которые противопоказаны при беременности. С другой стороны, самостоятельно избавиться от наркозависимости при беременности тоже не представляется возможным. Получается, при обращении в наркологию врачи ничем не могут помочь, кроме как посоветовать бросить наркотики или сделать аборт. Если же женщина обращается за помощью акушера-гинеколога, то он требует, чтобы она сделала аборт, запугивает ее, что родится больной ребенок. Часто встречаются ситуации, когда таких женщин унижают, оскорбляют.
Мы знаем, что в других странах есть протоколы оказания помощи наркозависимым беременным и чаще всего стандартной процедурой является назначение так называемой опиоидной заместительной терапии. Человек, который страдает зависимостью от нелегальных опиатов, переводится на легальные опиаты (метадон, бупринорфин) под медицинским присмотром. У врачей появляется возможность вести этого человека и контролировать его состояние. Но в нашей стране заместительная терапия запрещена в связи с законодательным запретом на эти препараты.
После всего случившегося Оксана подала жалобы в министерство здравоохранения Самарской области и судебные инстанции, но суд отказался признать факт нарушения прав пациентки на здоровье, свободу от дискриминации и на свободу от жесткого обращения. В своем официальном ответе Минздрав настаивает на том, что помощь Оксане была оказана в соответствии с существующим законодательством.
Обращение Оксаны к специальным докладчикам ООН позволит донести жалобу до правительства страны, которое, в свою очередь, сможет принять действия для соблюдения своих международных обязательств по правам человека. Кроме того, девушка готовит жалобу в комитет ООН по уничтожению всех форм дискриминаций против женщин.
Как отмечают сотрудники некоммерческих организаций, которые работают с данной проблемой, случай Оксаны не единичный. Дискриминация ВИЧ-инфицированных и наркозависимых людей со стороны врачей в нашей стране имеет национальный масштаб.